ОПЕР, или В городе нашенском - Виктор Бондарчук

Я, если честно, совсем не ожидал такого существенного поощрения. Оказывается, не всё так просто в этом мире бушующем. Никто не забыт, и ничто не забыто. Придётся выполнять свой милицейский долг до последней капли крови.

Порадовали родители. Узнав о командировке в самую шмоточную страну, выделили мне из семейных запасов тысячу долларов, чтобы оделся поприличней. Посоветовали обязательно купить костюм и куртку. И не такую, в каких весь город ходит.

Через два дня мы были в Пусане и с ходу приступили к выполнению архиважного задания. Первым делом посетили оптовый рынок кожаных изделий. Свободного времени не было ни минутки. Я выполнял роль носильщика. Начальник есть начальник, а женщина есть женщина. Да и по званию я самый младший. Но в целом, трудились, как пчелки, все трое (мы выполняли заказы всего отделения). И ещё был очень приятный момент – присутствие рядом красивой женщины. Я молча любовался ею, совсем не надеясь на награду. Семенова сначала возмущенно сверкала глазами на мои откровенные взгляды, потом, наверное, привыкла и перестала обращать внимания. Заказы выполнены. Вместо ста пятидесяти килограммов на троих, у нас получилось, наверное, тонна. Зам созвонился с начальником по этому поводу, и тот успокоил. Все будет в порядке, встретим. С таможней уже согласовано. Семенова ещё раз «прошлась» по спискам, разбросала галочки. Не дай Бог что забыть. Очень ответственная женщина. На неё легла главная нагрузка по выбору вещей, с которой она блестяще справилась. Что и говорить, настоящая женщина, хоть и работает в милиции. В одиночку я не приобрел бы и пятой части нужных мне вещей. Семенова оказалась настоящим кладом – компетентным консультантом. Благодаря ей мой новый костюм сидит на мне, словно влитой. Она настояла, чтобы я купил его почти за четыреста долларов, а не гнался за дешевкой. Под её руководством я купил осеннюю куртку и зимний «пилот» по последней европейской моде, маме французские духи за сто долларов, а папе коньяк. От тысячи долларов остались одни воспоминания, но зато теперь я выгляжу так, что сам собой налюбоваться не могу. Шутка, конечно, но в хорошей одежде действительно чувствуешь себя по-другому.

И вот мы снова в аэропорту с шестью неподъемными сумками, по виду самые настоящие челночники. С нетерпением ждем, когда привезут нашего подозреваемого. Его, кстати, никто и не привозил. Он приехал сам, зарегистрировался и спокойно ждал вылета. У меня насчёт него тоже большие сомнения. Нет смысла проводить кровавую акцию, когда бизнес налажен и идёт очень даже неплохо. Нелогично как-то.

Трое суток в чужой стране мы занимались своими личными делами, и возвращение не наложило на нас никаких неудобств. Присматриваем вполглаза за Широй, куда он денется с подводной лодки. И корейцы контролируют этот процесс. А по прилёту его встретят наши люди. Так что были правы в отделении, когда с боем рвались в эту командировку. Получилось служебное поощрение и очень даже не хилое.

ГРОМКОЕ ДЕЛО – НАШ ГОЛОВНЯК

Через два дня после возвращения нас собрали в кабинете начальника по тревоге. Оказывается, громкое двойное убийство теперь лежит полностью на нашем отделении, и теперь только мы отвечаем за ход расследования. Понятно, дело зашло в тупик, и мы оказались крайними. Всё логично: преступление совершено на нашей территории, нам и отвечать. Надежда Петровна назначена приказом главной по расследованию. С её должностью и опытом сам Бог велел быть во главе, и, конечно, придётся ответить за все, если что-то пойдет не так, или просто не будет результата. Её принесут в жертву, как ритуальную корову, или барана, не знаю точно. Начальник нервничает, он, скорее всего, тоже не останется не замеченным в любом случае, будь то раскрытие или нераскрытие. Дальнейшая карьера этих двоих теперь зависит только от случайного стечения обстоятельств и от личного профессионализма.

Все молчат, никто и не пытается выдвинуть ни версию, ни мало-мальскую идею. Так мы будем сидеть до вечера. Я предложил провести новый и очень тщательный опрос жителей этого дома. Время упустили, но что-то делать надо. В кабинете мы ничего не высидим. Надежда Петровна вяло согласилась со мной, и я оказался на острие как самый свободный, самый не задействованный сотрудник. Вот те на, ещё одно открытие: все в отделении трудятся днём и ночью, просто завалены работой. Вылез с инициативой, теперь и расхлебывай в одиночку. Придётся выехать на место и приступать к опросу. В глубине души я уже хочу заниматься этим делом. Вспомнил фотографии убитой девчонки. Кто мог поднять руку на такую красоту? Работы много, но спешить нельзя. Важно не пропустить возможную мизерную зацепку. Я верю, что такой шанс есть. Неделя ушла на это мероприятие. Как я и предполагал, большинство жильцов просто отмалчивались. Ничего не видели, не слышали, не знали. Девушка в этом доме поселилась недавно, да и проживала наездами. Как узнаешь, с кем встречалась, если она возвращалась всегда глубокой ночью. Вот суки, ничего не знают, но ведь видели, когда появлялась. Среди соседей всегда найдется тот, кому не спится глухой ночью. Кто этот нечаянный свидетель?

Список опрошенных внушительный, а в результате – ноль. Из восьмидесяти квартир я не побывал только в одиннадцати, не застал жильцов. Начальница недовольно скрипит:

– Много времени потрачено безрезультатно.

– Почему сразу это не сделали, по свежим следам? Теперь надо начинать всё заново. С наскока ничего не получится, нужно время, – парировал я.

– Работайте, молодой человек.

Ну что тут скажешь. Мне покоя не дает оружие. Криминалисты определили, что ствол немецкий, времен Отечественной войны, марка «Вальтер», но калибр нестандартный. Это усиленное спецоружие. Такого было в войну очень мало. А патроны подошли к нему от американского «Кольта». Этих кольтов, как и патронов к ним, было завезено в наш край немало в начале девяностых из Вьетнама и Филиппин. Спрашивается, как оружие попало в наш край с другого конца страны? Кто хранил, кто привёз? Скорее всего, это семейная реликвия, которая хранилась спокойно в домашней коллекции. Потом перешла в руки молодых наследников, и, конечно, сразу оружие понадобилось. Необходимо проверить всех, кто контактировал с девушкой, в том числе и родственников, проживающих на западе России. Одним словом, скрупулёзно поднимаю связи убитой. Чтобы не отвлекаться на чужие наработки, веду своё расследование, потом сравним. Понятно, мужик случайно попал под раздачу. Его бы грохнули из более современного оружия. На таком уровне не стали бы комплектовать немецкий пистолет американскими патронами. Москвичи сразу раскусили, потому и сбросили дело на нас. Их не интересует элементарная бытовуха. Случайность есть случайность, от этого никто не застрахован. Пусть местные и выкручиваются, как хотят, а точнее, пусть прессуют сутенеров.

Я доложил Надежде Петровне о нулевых результатах, сказал, что теперь неделя нужна на проверку связей убитой. Начальница поохала, повздыхала, но согласилась, а куда ей деваться-то. Я по-прежнему один в этом деле, все тихо отвалили, опять на своей спокойной текучке. Видимо, начальство с первого дня смирилось с неотвратимостью нулевого результата. А люди нужны, чтобы как можно быстрее проверить окружение Марины. У такой красавицы круг общения, наверняка, не маленький. С другой стороны, я сам себе велосипед, и кроме суточных дежурств меня никуда не дергают. Да и не доверяю коллегам, могут схалтурить, не заметить, не обратить внимания.

Хорошо, что девушка из нашего города, и с момента окончания школы прошло совсем немного времени. Марину все помнят и жалеют. Вернее, жалеют в основном парни. Девчонки настроены более спокойно. Хотя злорадства никто не показал. В душе-то, конечно, девчата завидовали. А как иначе, она была красавица. А в сочетании с большим любовным потенциалом и близкой к нулю неприступностью, имела целую ораву любовников. Ничего нового я не узнал. Одноклассники и одноклассницы – материал пустой, не контактировала она с ними. Надо искать тех, кто был в неё влюблен или ненавидел. Они многое могут рассказать. Но таких пока на горизонте не появилось. Завтра расспрошу её родителей, съезжу туда, где она раньше жила. Но моя главная надежда Широв и Семыгин, они-то точно в курсе последних Марининых дел и любовников.

Сначала навестил в СИЗО Ширу. Чуть со стула не упал, когда его увидел. Сиделец был худой и бледный, лицо синее от ещё не сошедших синяков. В приличной молотилке побывал, но воля, кажется, не сломлена. Глаза сверкнули ненавистью, закурить не просит. На все вопросы два ответа: «Не знаю», «Не помню». Парень видно смирился со своей незавидной участью, и приготовился стойко нести крест. Неужели спокойно ждёт трагического исхода? Мне спешить некуда, да и нет желания второй раз посещать это мрачное заведение. Отдал ему пачку сигарет и зажигалку и теперь молча тяну время. Не хочется ехать в старый дворик на другой конец города, расспрашивать людей, зная наверняка все возможные ответы. Да и ехать-то ещё рано, все на работе. Там надо появиться где-то после шести, чтобы к восьми-девяти часам управиться. Подследственный не нервничает в ожидании, но и особой радости не испытывает от моего присутствия. Посижу ещё часик, на улице дождь, может, закончится за это время.